Гутентог Б.Н. Автопортрет.
Карандаш. 1960-е годы.
Из собрания семьи художника
Гутентог Б.Н. Автопортрет.
Карандаш. 1960-е годы.
Из собрания семьи художника
«Один из обширного круга [забытых] художников, начинавших на рубеже 1920-30-х. [Сегодня] все очевиднее, что необходимо восстановить в правах талантливых людей, достойных войти в историю отечественного искусства». Эти слова из монографии Ольги Ройтенберг* как нельзя более подходят и к Борису Наумовичу Гутентогу, графику и живописцу, ученику В.А. Фаворского, автору замечательных иллюстраций к книгам, выходившим в московских издательствах в первой половине 1930-х годов. Кстати, и в указанном выше источнике мы не найдем упоминания об этом мастере. И на просторах Интернета не найти ни фотографии этого человека, ни сведений о его жизни, ни даты смерти. А между тем произведения Б. Гутентога находятся в собрании Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Мои долгие и настойчивые поиски его родственников наконец привели к заочному знакомству с сыном и внуком художника. Их воспоминания, а также любезно предоставленные графические материалы послужили толчком к появлению этого очерка.
Гутентог Б.Н. Мастерская художника.
Акварель. Начало 1930-х годов.
Из собрания семьи художника
Фамилия Гутентог произошла от приветствия на идише «гутен тог», что означает «добрый день». Вероятно, предок носителя этой фамилии был очень приветливым человеком. Еврейская традиция призывает нас здороваться с другими первым.
Б.Н. Гутентог родился 08 (21) июня 1902 года в местечке Дубровно Витебской губернии, в многодетной семье ремесленника. Рисовать начал с детства. Учился во Вхутемасе-Вхутеине (1923-1929) на графическом факультете у теоретика искусства, выдающегося мастера гравюры и книжного дизайна В.А. Фаворского и ближайшего соратника последнего П.Я. Павлинова.
Всю свою последующую жизнь сохранял дружеские отношения с сокурсниками Я. Телишевским и С. Образцовым (впоследствии создателем кукольного театра). Дипломная работа (иллюстрации к повести М. Горького «Трое», 1929) упоминается в авторитетном сборнике того времени «Гравюра на дереве»* и находится ныне в собрании ГМИИ им. А.С. Пушкина. Всего в собрании музея восемь ксилографий художника.
Гутентог Б.Н. Старик.
Гравюра на дереве. 1930-е годы.
Из собрания семьи художника
В молодости Борис Наумович увлекся идеями об установлении любви и мира между всеми живыми существами, посещал собрания Московского вегетарианского общества (МВО), руководимого сподвижником Л. Толстого В. Чертковым. Он разделял их мысли «о разрешении сложных и трудных социальных вопросов и бедствий в духе миролюбия, человечности и терпимости» (из «Наказа общего собрания Совету МВО»). Здесь, на этих собраниях, художник познакомился со своей будущей женой, Екатериной. Общество было ликвидировано властями в феврале 1929 года, однако идеи, впитанные Б. Гутентогом в эти годы, безусловно, наложили отпечаток на его мировоззрение и помогали потом в трудных жизненных ситуациях.
Гутентог Б.Н. Суперобложка книги И.П. Шухова «Ненависть» (М., 1932).
Гравюра на дереве
Первой большой работой художника в области книжной иллюстрации были выполненные по заказу издательства «Федерация» гравюры к роману известного русского писателя Ивана Петровича Шухова «Ненависть». В 1932 году, к 15-летию революции, издательство выпустило иллюстрированную, по существу подарочную, серию книг ведущих советских писателей. Книги выходили небольшим по тем временам тиражом (от 3 до 10 тысяч экземпляров), были однотипно оформлены. Среди авторов были И. Бабель, М. Горький, И. Катаев, Л. Леонов, Б. Пильняк, Л. Сейфулина, А. Толстой, М. Шолохов и другие. К иллюстрированию серии были привлечены такие известные к тому времени художники, как С. Герасимов, Кукрыниксы, Н. Симанович-Ефимова, Б. Титов, С. Шор, Д. Штеренберг, К. Юон. К оформлению книг были также приглашены глава московской школы книжной ксилографии В. Фаворский и его недавние ученики А. Гончаров, Б. Гутентог, Л. Жолткевич, А. Соловейчик, Я. Телишевский. Уместно предположить, что выбирал будущих иллюстраторов и рекомендовал их издательству сам учитель.
Для романа Шухова Б. Гутентог нарезал гравюры для суперобложки и переплета; ксилографии, помещенные на четырех вкладных листах, рассказывают о драматических событиях, происходивших в зауральских степях во время всеобщей коллективизации конца 1920-х годов.
Гутентог Б.Н. Шмуцтитул к книге А. Веселого «Россия, кровью умытая» (М., 1933).
Гравюра на дереве
Опыт иллюстрирования оказался успешным. И в 1933 году только что образованное на базе «Федерации» издательство «Советская литература» попросило Гутентога выполнить иллюстрации к роману замечательного писателя, одного из зачинателей советской литературы Артема Веселого «Россия, кровью умытая». Однако на этот раз заказ оказался скромнее. В редакции, видимо, решили, что, раз роман состоит из двух частей, то достаточно и одной иллюстрации перед каждой частью («крылом», как сказано у автора). Художник выполнил поставленную перед ним задачу, сумев передать в двух шмуцтитулах атмосферу и дух России, охваченной огнем Гражданской войны.
Гутентог Б.Н. Фронтиспис книги М.С. Голодного «Слово пристрастных» (М., 1934).
Гравюра на дереве
Третья проиллюстрированная художником книга вышла в том же издательстве «Советская литература» в 1934 году. Это был сборник стихов пролетарского поэта Михаила Голодного «Слово пристрастных». Мастерски выполненный фронтиспис вводит читателя и зрителя в мир революционной поэзии одного из ведущих советских писателей. Обращает на себя внимание, как и в случае с суперобложкой к книге Шухова, работа художника со шрифтом. Уроки, полученные во Вхутемасе, не прошли даром.
Гутентог Б.Н. Шмуцтитулы к книге И.Э. Бабеля «Рассказы» (М., 1934).
Гравюры на дереве
Следующей страницей в творческой биографии художника стали иллюстрации к произведениям Исаака Бабеля. На переплете с силуэтом скачущего всадника оттиснуто: «Гослитиздат 1934». Судя по выходным данным, книга вышла в самом начале 1935 года. Гравюры, напечатанные на вкладках, предваряют последовательно: книгу «Конармия», «Одесские рассказы» и рассказы автобиографические. Обращает на себя внимание высокое качество оттисков. По воспоминаниям самого художника, гравюры резались на пальмовых досках и с них печатался тираж*. Иллюстрации многосюжетны. Они органично сочетают разновременные события, что позволяет значительно повысить их информативность. Гравюры, наконец, просто красивы, притягательны, их хочется рассматривать снова и снова. Перед нами работы сложившегося мастера, творческий почерк которого ясно указывает на принадлежность его к кругу учителя, В. Фаворского.
Гутентог Б.Н. Иллюстрации к книге «Как мы строили метро» (М., 1935).
Гравюры на дереве
Помимо указанных работ в собрании ГМИИ им. А.С. Пушкина находятся еще две гравюры мастера на мотивы произведений И. Бабеля (по всей вероятности, к какой-то другой, не вышедшей книге писателя).
Наступил 1935 год. 15 мая была открыта первая ветка Московского метрополитена от станций Сокольники до Парка культуры. История этого строительства была оперативно описана и опубликована в парадной «сталинской» книге* издательства «История фабрик и заводов». Наряду с речами тогдашних вождей, в ней помещены рассказы участников строительства. Но сегодня книга интересна, конечно, не этим. Дело в том, что иллюстрировали ее недавние выпускники Вхутемаса. Вот их имена: С. Бигос, Е. Бургункер, Б. Гутентог, Н. Лапшин, Г. Орлов, А. Ромодановская, Е. Сахновская, Я. Телишевский, Г. Туганов, М. Фрам. Изображения двух из девяти станций метро (Охотный ряд и Арбатская площадь) принадлежат Б. Гутентогу. Документальная точность, торжественная суровость и четкость композиции, гордость за людей, создавших чудесные архитектурные ансамбли и живущих с художником в общей стране, – все это чувствуется в рассматриваемых гравюрах. Отметим, что 3500 экземпляров книги (из общего тиража 100 000) напечатаны на особой бумаге, а гравюры воспроизведены с авторских досок и переложены кальками. Такие оттиски вызывают восхищение.
А страна тем временем демонстрировала достижения и в других сферах жизни. В том числе в военной области. В начале 1936 года по инициативе наркома К. Ворошилова готовилось издание большого иллюстрированного альбома «Красный военный воздушный флот», посвященного нашим успехам в авиации. Но сначала решено было провести выставку работ мастеров, привлеченных к его созданию. К открытию выставки был издан каталог с краткими биографиями художников и перечислением их работ (изображений летчиков, парашютистов, самолетов, аэростатов). Среди ксилографов – и несколько учеников В. Фаворского, ставших к тому времени известными в художественной среде: М. Аксельрод, С. Бигос, Б. Гутентог, Г. Туганов, М. Фрам. Особенно ценной представляется информация о юности Гутентога – его учебе в Киевском художественном училище*. К сожалению, по невыясненным причинам работы М. Аксельрода (литография «Аэростат»), Б. Гутентога (гравюра «Самолеты над Красной площадью»), нескольких других мастеров не вошли в состав увидевшего свет в конце 1936 года альбома.
Б.Н. Гутентог с сыном. 1940
Последней из беллетристических книг, оформленных художником, стала «История моей жизни» А.И. Свирского (переплет), вышедшая в том же 1936 году в «Советском писателе».
Надо сказать, что многие московские ксилографы по разным причинам отошли к концу 1930-х годов от гравирования.
Наступали не самые лучшие времена для творческого самовыражения. По всей видимости, заказы на книжные иллюстрации поступать перестали. Спасали заказы на оформление книг в Учпедгизе и Медгизе. Скорее всего, сотрудничество с ними Гутентога началось раньше – после окончания Вхутемаса. Из крупных довоенных его работ нужно назвать оформление (переплет, титульные листы, заставки) третьего тома пятитомника «Жизнь животных по Брему» (Учпедгиз, 1939).
В конце 1936 года в жизни художника происходили разнополярные важные события. Родился сын Альфред. Арестовали людей, с которыми Гутентог был близко знаком. Среди них – родственник, брат жены (похвалил немецкую технику, угодил в ссылку на десять лет), и бывший однокашник, художник С. Бигос (получил пять лет лагерей за «троцкистскую деятельность»).
А потом была война и эвакуация в город Тавда Свердловской области. Работа фрезеровщиком на механическом заводе. Практически по специальности: там – гравирование по дереву, здесь – по металлу... Сыну запомнился забавный эпизод. К какому-то из главных советских праздников руководство завода решило украсить наружную стену одного из цехов портретом вождя в полный рост. По-видимому, в личном деле Гутентога значились записи о его довоенной профессии. Последовало предложение, от которого нельзя было отказаться. «Натурой» послужило изображение Сталина с открытки. А чтобы удобнее и без искажений пропорций перенести фигуру на холст (высотой около 8 метров), пришлось разграфить рисунок на квадратики. И художник опасался обвинений в изображении вдохновителя и организатора строительства социализма за решеткой... К счастью, все закончилось благополучно.
Вернувшись в Москву после войны, Борис Наумович узнал о страшной участи, постигшей евреев, живших в Дубровно. Их, согнанных в гетто, изуверски уничтожили фашисты в конце 1941 – начале 1942 года. Не избежали гибели отец и мать художника – Наум и Сара...
Но надо было продолжать добывать «хлеб насущный». Помимо работы в упомянутых выше издательствах, художник сотрудничал с Госполитиздатом, Издательством МГУ, Углетехиздатом и др. Борис Наумович, по воспоминаниям сына, беспрерывно находился за рабочим столом. Заказы поступали один за другим. За сорок лет работы было создано великое множество книжных обложек.
Гутентог Б.Н. Ранняя весна.
Гравюра на дереве.
Из собрания семьи художника
Назовем небольшую их часть: «Эпизоды Великой Отечественной войны» (1947), «География и рисование» (1955), «Основы геологии нефти и газа» (1953), «Выдающиеся победы Советской армии в Великой Отечественной войне» (1954), «История русской детской литературы» (1960), «Учебник неорганической химии» (1960), «Лекарственные средства» (1964), «Болдинский период в творчестве А.С. Пушкина» (1973). Кроме этого в 1953-1957 годах Гутентог создал серию плакатов и иллюстрированных таблиц по литературе для средней школы, среди которых «Чернышевский», «Некрасов», «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова», «Чехов и МХАТ», «Вишневый сад» Чехова», «Маяковский».
Здесь приходится познакомить читателя с документом*, всех причин появления которого сегодня уже не установишь. Процитируем его вкратце по фондам Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ).
Протокол No 4 заседания Президиума Московского союза советских художников (МССХ) от 18 февраля 1955 года. Под председательством Д. Шмаринова. В п. 7 рассматривался вопрос об отчислении из состава членов и кандидатов в члены Московского союза советских художников «не уплативших без уважительных причин членских взносов в течение 5-ти и более лет». Среди 23 кандидатур на отчисление был и Б.Н. Гутентог (самого художника на заседании не было). Указано было, что он «не уплатил взносов в сумме 360 рублей за 6 лет».
Гутентог Б.Н. Издатель С.М. Алянский.
Карандаш. 1960-е годы.
Из собрания семьи художника
А что означало в те годы исключение из Союза художников? Невозможность претендовать на мастерскую, квартиру, персональную пенсию, путевку в санаторий, участие в выставках, «творческую помощь», «творческую командировку». Здесь позволим себе привести цитату из Иосифа Уткина: «Так что же? Прикажете плакать? Нет так нет!» Художник был далек от организаций, партий... Он внешне спокойно воспринял свалившиеся на него неприятности, и в этом, безусловно, ему помогли впитанные в молодые годы толстовские идеи непротивления злу насилием. Впрочем, последнее является лишь нашим предположением: добросердечный отец даже не сказал сыну о своих бедах.
Гутентог Б.Н. Канал имени Москвы.
Акварель.
Из собрания семьи художника.
Семья жила небогато, как, впрочем, и большинство советских семей. Жена была врачом, сын учился в институте. Художник продолжал много работать. Свободное время, если оно выпадало, использовал для поездок по Подмосковью, а во время отпусков отправлялся на Кавказ, в Крым, в среднеазиатские республики. И всегда привозил в Москву массу зарисовок. И в старости, когда приезжал к сыну и внукам (в Братск, куда тех забросила судьба), рисовал все свободное время, непрерывно. Это было состоянием души. Рисовал все, что видел, – людей, природу, стройки. На многих листах (всего их более двухсот), сохраненных в семье сына художника, на оборотных сторонах видны следы приклеивания их на прочную основу. Можно предположить, что картины эти участвовали в выставках.
Большое место в творчестве Гутентога занимали портреты. Людей известных (издателя С.М. Алянского, например) и не совсем (строителей, чабанов, просто прохожих или пассажиров в электричке).
Установлено участие Б. Гутентога в следующих проходивших в Москве выставках: «Художники РСФСР за 15 лет» (1932), «Выставка начинающих молодых художников г. Москвы» (1934), Третья (1953) и Пятая (1955) выставки работ художников книги, «Октябрьская революция и гражданская война в советской гравюре 1920-1930 гг.» [Из собрания ГМИИ] (1967)*, «Выставка работ художников – ветеранов труда, посвященная 24 съезду КПСС» (1971).
Художник умер в Москве. Похоронен на Николо-Архангельском кладбище. На надгробной плите лаконичная надпись: «Гутентог Борис Наумович 1902-1980».
В заключение хочу выразить благодарность людям, без активной помощи которых этот очерк не увидел бы свет: сыну художника Альфреду Борисовичу Гутентогу, его жене Вере Григорьевне и их сыну Михаилу Альфредовичу.
Гутентог Б.Н. Одинокая горянка.
Карандаш. 1930-е годы.
Из собрания семьи художника
